Сама не знаю, что именно меня так напрягает в этой внезапной любви дочерей к Никите.

Наверное, я просто боюсь что, когда он «наиграется» в папочку, и укатит в свадебное путешествие со своей невестой, мои девочки будут скучать… и страдать… Также, как и я когда-то.

- Он не придёт, - холодно говорю я. – У Никиты на это время запланировано путешествие. В другую страну. – На языке так и вертится «и с другой тётей», но я держу себя в руках, чтобы не разочаровывать дочерей.

Боковым зрением вижу, как Никита с силой вонзает нож в лежащий на тарелке стейк.

- Ваша мама не знает, о чём говорит, - цедит он сквозь плотно сжатые зубы. – Лично я ваше выступление не пропущу.

- Не давай обещаний, которые не можешь исполнить, - парирую я, сверля его негодующим взглядом. Интересно, когда мы с ним встречались, и он надолго уезжал «по делам», он тоже изменял мне, как изменяет сейчас своей невесте со мной?

Лавров поднимает на меня тяжёлый взгляд. В нём мне видится вызов и одновременно… отчаяние…

- Я всегда исполняю свои обещания, Саша, - говорит он, и в его словах мне чудится скрытая угроза.

Я вся вспыхиваю, понимая, к чему он клонит. Поспешно опускаю взгляд.

На глаза наворачиваются слёзы… Боже… и за что он так со мной? Почему так ненавидит?

Тело само вспоминает, как ещё какой-то час назад мне было безумно хорошо в его руках… Так хорошо, как бывало только с ним… Господи! И за что мне это?!

- Я скоро приду, - шепчу я и вскакиваю из-за стола.

Не глядя бегу в туалет. Закрываюсь и даю волю слезам.

Чувствую себя такой беспомощной и несчастной… Вытираю рукой щёки и не хочу выходить обратно.

Минут через пятнадцать слышится настойчивый стук в дверь.

- Ты скоро? – это голос Лаврова. – Если не выйдешь, я девочек к себе домой заберу.

Его слова словно ножом по сердцу. Делаю глубокий вдох и подхожу к раковине.

- Выйду через пять минут, - стараюсь говорить решительно, чтобы он не расслышал мой заплаканный голос.

Открываю кран с прохладной водой и умываюсь.

- Саш… - кажется, Никита никуда не ушёл, а всё также стоит под дверью. – Ты что, плачешь?

- Нет, - делаю глубокий вдох и открываю дверь.

Мы с Никитой встречаемся взглядами. Он внимательно оглядывает мои красные щёки, а потом вдруг проводит по ним пальцами…

Я вся вздрагиваю и прикрываю глаза.

- Не надо больше так… - шепчу, держась из последних сил.

- Почему? – хрипит он не своим голосом.

- Ты делаешь мне больно.

- Я тебя еле касаюсь, - отвечает он, но я слышу, как дрожит его голос.

- Ты всё понял, Никит, - отступаю на шаг назад. Быть рядом с ним, дышать его запахом… просто невозможно! – От тебя мне больно, - я вдруг толкаю его в грудь. – Понимаешь?!

Он смотрит на меня ошеломлённо. Ничего не говорит, лишь перехватывает мои запястья, заставляя задержать руки на его груди.

- Мне тоже больно, Саш, - его глаза становятся влажными.

- Тогда давай просто не будем больше… - не знаю, как закончить фразу, и опускаю ресницы. – У меня есть муж. У тебя – невеста. Пусть всё так и остаётся.

Его горячие пальцы внезапно сильно сжимают мои ладони.

- Ты этого хочешь? – бывший прищуривается. Нежность в его взгляде сменяется озлобленностью. – Хочешь остаться со своим мужем?!

Я задыхаюсь! Сердце трепещет так сильно, что я с трудом соображаю. Боже… я знаю, что должна ответить… но это простое «да» никак не хочет срываться с губ. Давай же, Саша! Всего два звука! Это так просто!

Молчание затягивается. Никита сверлит меня взглядом, а я только хватаю ртом воздух, тщетно заставляя себя сказать нужное!

- Я так и думал, - коварно усмехается он. – Вот тут, - Никита быстро кладёт руку на мою левую грудь. Слегка сминает и приподнимает её. – Сердцем ты уже знаешь, что я победил. И твоему разуму, - он ласково проводит рукой по моим волосам. – Осталось просто смириться.

Глава 31

Весь день пытаюсь шутить, улыбаться, веселить девчонок, на самом деле на сердце камень.

И все, что происходит – пытка!

Потому что каждую хренову секунду я думаю о том, что было бы если бы тогда Сашка меня не предала!

Или…

Чёрт… Или если бы я забил на гордость, пришел к ней и сам попытался разобраться во всем!

Сам! Пришёл. Поговорил. Рассказал, что все обвинения с меня сняты, что это было недоразумение. Предложил бы все то, что хотел предложить – дом, семью, детей…

Детей, которых она уже, как оказалось, ждала.

Эх, Лавр… облажался ты знатно.

Сижу вот, смотрю на ураганчиков, которые наелись от пуза, и кажется уже спать хотят, и думаю, сейчас отнес бы их по кроваткам, почитал бы сказку. А потом…

Потом пошел бы к их маме, чтобы устроить с ней сказку наяву.

И что она там застряла, в дамской комнате?

Хорошо, что в ресторане есть детский уголок, аниматор уводит моих девчушек туда, а я иду узнать, где их мамашка непутевая.

И… ешки-матрешки. Ревет сидит.

Я ей делаю больно! Я!

А она? А она нет?

- Ты всё понимаешь, Никит, мне от тебя больно…

Смотрит так… в глазах слезы, а потом, потом резко толкает в грудь, и почти кричит.

- Понимаешь?

Понимаю! Твою ж… дивизию! Еще как понимаю! Потому что мне тоже больно! Каждую гребанную секунду!

- Тогда давай заканчивать! У меня есть муж. У тебя – невеста. Пусть всё так и остаётся.

Что? Она реально считает, что все должно остаться вот так?

- Ты этого хочешь? – смотрю, пытаясь понять, соврет она, или все-таки… все-таки будет той моей котёной, которая всегда только правду? - Хочешь остаться со своим мужем?!

Молчит. Долго молчит. Не смотрит на меня, мимо смотрит. Вижу, как в ней переворачивается все, как она понимает, что не может сказать…

Не может сказать «да». Потому что, если скажет – солжет. Сама себе солжет.

Открывает рот, а звука нет! Только хриплые выдохи, которые мне хочется заглушить поцелуем.

Чёрт. Я ведь радоваться должен, что она молчит? Но… не радует. Хочется, что бы она мне сказала «да». Чтобы со мной была.

Несмотря ни на что.

Всё на самом деле простить ей готов. Да и мне есть в чем перед ней повиниться.

Но… не могу вот так, сразу. Не готов пока сам.

- Я так и думал, – усмехаюсь нагловато, прикрывая этим циничным видом то, что в реале чувствую, – Сердцем ты уже знаешь, что я победил. И твоему разуму, осталось просто смириться.

Говорю, а сам по голове ее глажу, как котёнка, и мягко к себе привлекаю.

- Не надо, Никит, прошу… пожалуйста.

- Я не буду, котён, не буду… Мне одна минутка нужна. Просто минутка. А то…

Не могу сказать, что не выживу. Не смогу, если не почувствую ее сейчас. Хоть на мгновение.

- Ма-а! А вы тут? А вы прячетесь? А мы хотим писать! Ма!

Усмехаюсь. Эти ураганчики-ангелочки всегда вовремя.

Сашка, охнув от неожиданности меня отталкивает, краснеет дико.

Две пары глаз смотрят с любопытством. А потом я слышу шепот Пинки Пай.

- Я говорила, что он в неё влюбился!

- Это я говорила! – таким же шепотом отвечает Лисичка Мила.

- А кто знает, что подглядывать не хорошо?

- А мы не подглядываем. А вы обнимались!

- Нет, вам показалось! Просто… у дяди Никиты была ресничка в глазу, я ее вытащила.

- Не вытащила, - ухмыляюсь, зная, что прилетит мне за это! – посмотри, она еще там.

Сашка ноздри раздувает.

- Вытащила!

- Ма, ну посмотри!

- Вы, кажется, в туалет хотели? Ну, поторопитесь, а то может случится неприятная неожиданность!

- Мы потерпим, а ты ресничку вытащи!

Ей ничего не остается, как подойти ко мне снова.

- Не боишься, - шепчет гневно, - что я тебе глаз выколю?

- Ну, тебе потом жить с одноглазым. – тихо парирую, смотрю внимательно. Снова краснеет моя котёна.

Потом аккуратно подносит пальчики к моим щекам, глазам, гладит, делая вид, что ресничку ищет.

- Все, теперь чисто.

- Спасибо тебе, котёна. – ловлю пальчики, подношу к губам, наши хитрюги одинаковые хихикают и скрываются в кабинках. А я ловлю момент, хватаю Сашку, прижимаю и целую быстро.